Ночью Ассуре снился навязчивый сон: То Шелах превращался в Каинана, то Каинан делался вдруг Шелахом; то их становилось сразу по нескольку Шелахов и Каинанов. Ассура сперва их различала легко, хотя некоторые из них грезились ей без одежды и были легки и прозрачны, как призраки. «Вот Шелах, – говорила она, смеясь, и пыталась поймать руками их зыбкие образы, – а это вот Каинан, а это снова Шелах». И вдруг один из братьев, судя по загорелому, словно бы закопченному телу – Шелах, сделался настоящим Шелахом из плоти и крови, огромный, с безумно сияющими глазами. Он протягивал Ассуре сжатые кулаки и кричал ей: «Угадай, кто я?! Угадай же, кто я?!» Ассура увидела на его правом запястье грубую шершавую нить, похожую на кровавый рубец, которой не должно было быть у Шелаха, и это вдруг почему-то привело ее в ужас.

Она проснулась в холодном поту и долго лежала, боясь шелохнуться, на ложе. Наконец Ассура привстала, уселась, поджав под себя ноги, поверх покрывала и, вспоминая сон, стала недоумевать: что это её так напугало. Посидев на ложе и успокоившись, она улеглась прямо поверх одеяла и смежила веки. Было жарко, тело Ассуры покрылось испариной, она ворочалась, принимала причудливые позы, но сон всё не шел. Вдруг в тишине шатра раздался голос ее матери:

– Ассура, почему ты не спишь?

– Не знаю, мамочка, – отвечала она, – мне приснилось что-то нехорошее, и теперь я не могу уснуть.

Эрида откинула покрывало, поднялась со своего ложа и проследовала к топчану Ассуры. Уже начинало рабрезживаться рассветом, и сквозь щели в кожаном пологе шатра в его сонные недра проливался полусвет-полусумрак. В этом дремотном мареве обнаженная фигура матери показалась Ассуре сказочным призраком, словно продолжением ее сна. Девочка видела, как вздрогнула при ходьбе её большая высокая грудь, черный провал посередь ее недр, казался входом в таинственную пещеру, и сердце Ассуры наполнилось величественным восторгом. Эрида подошла к дочери, уселась на край ее топчана и провела рукой по горячему влажному телу Ассуры.

– Ты не заболела, дочь моя? Мне кажется: у тебя жар, – сказала Эрида тихо, а Ассура прошептала в ответ:

– Нет, мамочка, я не заболела, мне просто приснился странный сон…

– И что же тебе приснилось?

Ассура помедлила с ответом, не зная как поведать матери о столь странном видении, и отвечала:

– Мне снились Шелах с Каинаном.

– Ну конечно, – усмехнулась Эрида, – кто же еще мог присниться тебе? Было бы удивительно, если бы тебе приснился кто-то другой.

– Нет, мама, удивительно не то, что мне приснились они, а то, какими они были.

– И какими же они были.

– Такими… как не настоящими, словно во сне…

– Понятно. – Сказала Эрида.

– Нет, ты не понимаешь. Сперва я их различала, а потом они стали меняться, и я перестала их отличать одного от другого.

– Удивительно, – опять усмехнулась Эрида, – как это можно умудриться перестать различать близнецов, особенно, когда они снятся.

– Нет, мама, удивительно то, – проговорила Ассура, не замечая усмешки матери, – что мне приснился Шелах с красной нитью на правом запястье… она была, словно кровь. Будто бы большой красный шрам был вокруг руки.

Ассура провела указательным пальчиком вокруг своего правого запястья, чтобы показать матери, где была эта нить, похожая на шрам.

– Не показывай на себе, – сказала Эрида и, поймав дочь за ладонь, положила ее ей на грудь.

– Мама, – перевела Ассура разговор на другое, – а когда я вырасту, я буду такая же красивая, как и ты?

– Даже значительно лучше, – отвечала Эрида с улыбкой и, погладив ее по голове, убрала волосы с ее влажного лба. – Спи, дочка.

Ассура смежила очи, но тут же открыла их вновь.

– Мама, – спросила она, – а когда я вырасту, чьею женою я стану?

– Не знаю милая, мы тебя отдадим за того, кто тебе самой придется по нраву, и кто будет достоин тебя.

С этими словами Эрида опять ласково провела рукой по стройному телу дочери. Она ощутила, как под ее ладонью в волнении вздымается грудь с еще по-детски плоскими сосочками, как крепкий поджарый живот ее дочери вздрагивает от сердцебиенья...

– Мама, – не унималась Ассура, – А если мне одинаково нравятся Каинан и Шелах, я могу стать женой их обоих?

Эрида нахмурилась и покачала в ответ головой:

– Ну, нет, так нельзя… так не бывает…

– Но почему, мама? Вот у моего отца две жены – ты и Умма – почему у меня не может быть двух мужей?

– Женщина не может… не должна иметь двух мужей, – отвечала Эрида, – это никак не возможно.

– Но почему, мама?

Эрида умолкла и призадумалась. Она сама не сразу сообразила, как надо отвечать на такой вопрос дочери, а Ассура смотрела на мать своими большими немигающими глазами и терпеливо ждала ответа.

– Видишь ли, дочь моя, – наконец проговорила Эрида, – когда женщина в течение девяти месяцев вынашивает ребенка, а потом целый год кормит его, она не может жить со своим мужем. Муж в это время может жить с другою женой. Если бы женщины имели по два мужа, то мужчины долгое время вынуждены были бы оставаться одни, потом на короткое время сходились бы со своими женами, а потом снова им приходилось бы разлучаться надолго.

Ассура не всё поняла, но удовлетворилась ответом, а Эрида сама была не слишком довольна тем, что сказала. Она смолкла и призадумалась. «А действительно, почему бы нельзя было позволить некоторым женщинам иметь по два мужа? – Размышляла она, – ежели мужчин рождается примерно столько же, сколько и женщин, а некоторые мужчины имеют по две, а то и по три жены, то должен был бы образоваться излишек мужчин. Вот у меня шестеро сыновей и всего одна дочь, а мой муж уже третий год не входил ко мне…».

Эрида помолчала немного и сказала ещё:

– А ежели два мужа сходились бы со своею женой попеременно, и у нее бы, после того, родился ребенок, то нельзя было бы наверняка сказать, кто отец этого ребенка. Тогда такие дети, рожденные от двух отцов, были бы, словно рабы…

Эрида перевела взгляд из неопределенного пространства на Ассуру. Та уже задремала. Эрида прилегла рядом с нею, вытянулась на ложе, обняла ее тонкое тело, и мать с дочерью уснули обнявшись.

В ГОСТЯХ У БАБУШКИ 1. ТАИНСТВЕННАЯ ТРАПЕЗА >>