Она родилась в промозглый осенний вечер под заунывный вой ветра, под монотонную дробь дождевых капель по мокрой коже шатра. Старая Ноема приняла ее от материнского лона. Она поднесла к своим старческим подслеповатым глазам ее маленькое мокрое тельце, иссини кирпичного цвета, и ощутила в нем необычайную жизненную силу. Младенец вдруг заизвивался, будто бы захотел выскользнуть вон на свободу из рук повитухи, и Ноема чуть не выронила ребенка на пол.

Она быстро передала девочку, стоявшей подле нее, своей невестке, Асии¹ – бабушке новорожденной – и та окунула ее в большой медный чан со студеной водой, в который омакивали тогда всех новорожденных, сколько их было в те времена. Через этот же чан прошла, в свое время, и сама роженица, дочь Асии, Эрида, молодая еще женщина двадцати двух лет. Она лежала нагая на ложе из козьих шкур, покрытая испариной, с прилипшими к плечам и груди мокрыми волосами. Сумрачное пространство вокруг, из-за тлевших в углях очага благовонных воскурений, было заполнено едкою сизою пеленой, и Эрида тщилась, слезящимися от дыма, глазами разглядеть то, что происходило в полумраке шатра.

Младенец, вынутый из холодной воды, между тем, пронзительно завопил, и Асия вернула надсадно плачущего ребенка свекрови. Та ловко отерла его козьим мехом и поднесла к лицу матери со словами:

– Вот, девочка. Наконец-то ты родила девочку.

Эрида, прищурившись, глянула на крохотное тельце новорожденной, и оно показалось ей каким-то, слишком уж, темным. Кроме того, она увидала длинные черные волосы, облепившие мокрую головку малютки. Эрида закрыла глаза, откинулась навзничь на ложе и пробормотала запекшимися губами:

– Какая она черная.

– Таким же точно родился ее отец, – отвечала Ноема, – а потом, ведь, каким красавцем сделался твой супруг.

Отец новорожденной Ассур², сын Абашима³, вошел в этот мир на руки к той же Ноеме, и та назвала его этим именем потому, что и он показался ей тогда черным, как непроглядная ночь. Ноема сама изымала от чрева рожениц своих внуков и правнуков, и часто первое слово, которое она произносила при восприятии новорожденного, становилось его первым родовым именем. Второе, общепринятое имя давал младенцу отец, третье прозвище он получал от сверстников в период возрастания так, что, по достижении совершеннолетия, молодой человек мог иметь до десятка имен.

*
*             *

Девочку назвали Ассурой, по родовому имени ее отца, и имя это закрепилось за нею на всю ее жизнь. Правда было у нее еще одно тайное имя Артемелех, что значило «Медвежья Царица», но под этим именем ее знали только очень не многие, о чем будет сказано в своем месте. Ассура была первой дочерью у своего отца, ибо до нее у Ассура, Абашимова сына, рождались одни сыновья. А в то безмятежное время дочери очень ценились, их рождения ждали. Все понимали, что женщины больше нужны, чем мужчины, для исполнения первой и главной заповеди древнего Абаноха: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». Поэтому ее появленью на свет все были рады, и Ассура сразу же сделалась всеобщей любимицей